Приключения «Твин Пикс» как приключения жанра

*НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БЫКОВЫМ ДМИТРИЕМ ЛЬВОВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА БЫКОВА ДМИТРИЯ ЛЬВОВИЧА, СОДЕРЖАЩЕГОСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ СРЕДСТВ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИХ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА 29.07.2022.

Правила сюжетосложения Линча
Наступило повествование новое, которое, кстати сказать, мне стало более или менее заметно уже в фильме давнего моего кумира и неоднократного собеседника Гора Вербински, в его «Лекарстве от здоровья». Те немногие несчастные, которые посмотрели эту картину в России, могут, наверное, согласиться с мнением Антона Носика, которое он сформулировал сразу же после просмотра: «Очень плохо и очень интересно». Я бы, со своей стороны, сказал, что может быть это и не очень плохо...
Тем не менее, это новый жанр, новый способ рассказывания историй, к которому нам с вами придётся привыкать. Я не буду делать никаких широких и ненужных отступлений о Линче. Потому что про Линча все знают всё. Это единственный человек в мировом арт-хаусе, которому удалось стать героем масс-культа.
Линч умеет снимать понятно, когда этого хочет. Он снял, наверное, самую понятную и самую трогательную картину «Человек-слон», которую видели решительно все. Линч снимает не про приключения героя, а про приключения жанра – и это самое увлекательное. Приключения «Твин Пикса» – это ещё одни приключения жанра.
Спрашивать, про что его первая полнометражная картина «Голова-ластик» (или «Стирающая головка») – совершенно бессмысленно, потому что это примерно то же, что и спрашивать, про что Патетическая симфония Бетховена. Она про то, как главная тема разговаривает с побочной, и больше ни про что.
Борьба метафизических сил
Но если у Толстого и его последователей Воля воплощена через персонажей, то, начиная с 70-х годов, эта Воля действует сама.
Главная и самая страшная сюжетная новация в «Твин Пиксе» – нам, конечно, противостоит не какой-нибудь Лиланд Палмер, а то, что вселяется в Лиланда Палмера. Люди сами по себе ни хороши и ни плохи – люди никаковы, но они являются инструментами вот этих потаённых силовых линий.
Для России 1994 года, когда мы начали смотреть сериал, это было очень важным открытием. Я был поражен, как вот этот самый «Твин Пикс» колоссально повлиял тогда на умы. Не только потому, что мы впервые обратились к западной культуре, начали осваивать современное актуальное западное искусство, и не потому, что с Линчем познакомился Константин Эрнст и начал его у нас популяризовать, и не потому, что в моду вошёл Анджело Бадаламенти, которого стали ставить в России на рингтоны.
По большому счету, нас всех поразило тогда, и об этом снят «Твин Пикс», что наши соседи, вполне приличные люди, могут под действием таинственной политической силы оказаться убийцами. Вот этого мы не ждали. Вот к этому мы не были готовы. И вот мы тогда с ужасом убедились, что этот Боб, вселяясь в нашего человека (или Бог, вселяясь в него), превращает человека в монстра.

Точно так же Агент Купер оказывался одержим Бобом. Конечно, мы-то, продвинутые зрители, всегда об этом догадывались, потому что зло – оно всегда наш двойник, оно всегда наш родственник. Не случайно Клавдий – дядя Гамлета. Мы всегда понимаем, что зло нам равно, иначе бы оно в нас не вселилось. Конечно, Боб обязан был вселиться в агента Купера просто по свойству сюжетной симметрии. Но для нормально, непродвинутого зрителя, когда в нормального, симпатичного, добродушного человека вселяется абсолютное зло – это шок.

И вот тогда, после этого финала, по крайней мере, одна ослепительная черта «Твин Пикса» стала очевидна: сюжет перестал быть борьбой личностей, сюжет стал борьбой метафизических сил. И в результате главной чертой человека становится не его доброта или злоба, не его ум или глупость, а его, сказал бы я, «бобоустойчивость».
Внедрить злого духа в чужое сознание оказалось поразительно просто – достаточно заставить человека регулярно смотреть телевизор. Телевизор, как ни странно, оказался в наше время главным агентом по внедрению Боба.
И здесь уже начинаешь вспоминать пролог фильма «Огонь, пойдем со мной», титры которого идут на фоне телевизора. Начинаешь понимать, откуда вылезет Боб в конце концов, точно так же, как в гениальном фильме Гора Вербински «Звонок» последнее появление страшной девушки со страшным именем Самара происходит именно из телевизора, оттуда она вылезает. И в финальной панораме мы видим, как камера блуждает по бесчисленным городским окнам, из каждого из которых смотрит голубой экран – Самара везде. И это достаточно глубоко для Гора Вербински, который тогда уже сказал, что зло не имеет причины, оно просто есть.
Помните, как говорит девочка Самара в фильме «Звонок», а в новом «Твин Пиксе» очень много похожего на эту картину, Линч учитывает опыт младших современников: «Они все думают, что я это дела почему-то, они просто не понимают, я просто не могу иначе». Это просто зло, пришедшее в мир, а зло не имеет причины. И исправить его невозможно.
Жанр – жизнь
Поэтому рискнем сказать, что эта картина, снята в скучной сериальной эстетике, эстетике длиннот, сделана в жанре жизни, очень близка к жанру жизни. А отличительная черта жанра жизни – это когда в данный момент ничего не понятно и всё скучно, но когда-то потом обещаны разгадка и море удовольствия.
Вот в этом и заключается разгадка. Линч, наконец, понял, задолго до нас, что жанр жизни – это жанр сериала. Первая мыльная опера в истории человечества была история человечества. Он понял, что главное – это постоянно подбрасывать человеку намёки на то, что в будущем всё разъяснится. На этом построена жизнь. Смею вас уверить, что не разъяснится ничего, ни в жизни, ни в сериале.
Вот это сочетание загадочности и скуки обеспечивает фильму интерес ещё по двум причинам: во-первых, действие почти всё время происходит ночью, во-вторых, большая часть действия построена на иррациональной жестокости.
А жизнь – она именно иррационально жестока, потому что совершенно непонятно, почему иногда хороший человек смертельно заболевает, а плохо человек процветает и толстеет, а еще один хороший человек толстеет и от этого умирает. Никакой логики здесь нет. Мы можем найти в прошлом у каждого кровавые преступления, или, по крайней мере, мечты о нём. Но сказать, что человека наказывают за преступление, мы не можем. Мы не знаем, за что.
Точно так же у Линча – количество иррациональной, необъяснимой жестокости начинает зашкаливать уже в шестой серии. А для меня, например, самый приятный персонаж в этом фильме, по крайней мере, очень точно придуманный – это карлик-убийца. Прелестный персонаж. Этот карлик и есть смысл жизни, такое средоточие. Зачем он нужен – совершенно непонятно. Вот он и есть та необъяснимая жестокость жизни, которая обеспечивает Линчу страшное внимание зрителя.
Зритель смотрит и всё думает, что в конце все эти нитки свяжутся. Эти нитки не свяжутся. И в этом их главная прелесть.
Чередование лейтмотивов
Труднее всего ему досталась короткая новелла «Архиерей». Попробуйте рассказать, о чём она? Там нет сюжета, там просто умирает архиерей. Из лейтмотивов: свечи, духота в храме, посуда, которая бьется за дверью, слепая старуха, итальянская жара – из этого чередования музыкальных мотивов складывается даже не сюжет, нет, складывается ощущение жизни, которая увидена ретроспективно перед смертью.
Мы к финалу рассказа подходим с чувством: Господи, как хорошо и как страшно, и ничего не понятно.
То, что вместо рассказывания истории началось чередование лейтмотивов, чередование музыкальных тем, это стало особенно понятно еще у Андрея Белого, который еще при жизни Чехова выдумал жанр симфонии. Она симфония потому, что она музыкальна что ли? Потому что там такие же аллитерационные штучки как у Джойса в «Сиренах»? Нет, она симфония потому, что в ней нет сюжета, а есть чередование фраз, тем, лейтмотивов, деталей, повторяющихся реплик – и из этого ритма складывается мелодия. Мы, хотим этого или нет, но слышим её.
В последней, показанной нам на сегодняшний день, легендарной восьмой серии «Твин Пикса» уже есть главные заданные главные лейтмотивы и ничего не пояснено.
Один из главных лейтмотивов – рвота, которая у Линча является метафорой творческого процесса. Потому что человек изрыгает из себя мир, Бог изрыгает из себя вот эту рвоту, в бесчисленных пузыриках которой – лица Боба, лица Лоры Палмер, все наши лица, дольно навязчивые сцены рвоты в четвертой серии… Это всё одно к одному: рвота автора – это то, с чем зритель с наслаждением копается. Это ужасно, конечно.
В том-то и заключается принципиальное новаторство Линча – что картину теперь нельзя пересказать, а можно сказать не про что она, а из чего она.
Темная сторона мироздания
Когда находят Рут и под этой простреленной головой находят пузатый мужской труп, это ещё и довольно точно автоописание картины. Красивое убийство девушки занимает теперь ничтожно малую часть. Это вам не Лора Палмер, не прекрасный символ, нет. Теперь это эстетика безобразного, в которой Линч работает с большим удовольствием.

В чём главная особенность нового «Твин Пикса»? Он, безусловно, задал новые, пока ещё неотрефлексированные, угаданные Линчем интуитивно правила сюжетосложения. Нам вообще предстоит понять, что традиционный нарратив, традиционное повествование закончились.

Это единственный человек, который принципиально снимал сложные и непонятные фильмы, получавшие каннское золото, как, например, «Дикие сердцем», и при этом Линч – единственный человек, которому удалось снять культовые сериалы с заоблачными рейтингами. И с тех пор Дэвид Линч существует на таком странном лезвии бритвы – между арт-хаусом и масс-культом.

В случае Линча нужно, к сожалению, сразу отказаться от какой-то человеческой, моральной идентификации с режиссёром. Этого человека интересует в мире только одна проблема – его креативность, его талант. И трансцендентальная медитация, которой он так увлёкся – для него лишь средство раскрепощения его творческих сил.

Когда появился первый «Твин Пикс», можно было надеяться, что в развитии мира есть логика. Добро и зло пеперсонифицировались окончательно, что, собственно, произошло ещё у Стругацких в «Миллиарде лет»: человеку противостоит не другой человек, а Сила. И эта Сила названа у Стругацких «гомеостатическим мирозданием». Человеку начало противостоять безликое начало, то есть силы природы, то есть то, что у Толстого, вслед за Шопенгауэром, названо «мировой волей».

Лиланд Палмер – хороший человек, но когда в него вдруг вселяется какое-то непонятно что, которое называет себя Бобом и происхождение которого неясно, он начинает насиловать, а потом и убивает свою дочь. И это происходит на наших глазах: первая сцена, в которой Лиланд начал орать на Лору, была сценой обычного домашнего чаепития, это происходило на ровном месте.

Многие из нас тогда считали, что Линч осквернил собственное творение. И такая точка зрения высказывается до сих пор, что Линч таким образом свёл счеты с «Твин Пиксом», заставив абсолютное зло вселиться в идеального персонажа – в Кайла Маклахлена, по которому, начиная с «Синего бархата», сохнут все фанаты Линча. И по которому, мне кажется, сохнет и сам Линч, который очень хотел бы выглядеть так же, но выглядит совершенно иначе. Как выглядит Линч – мы все видели по Гордону Коулу.

В новом «Твин Пиксе» есть, помимо уже упомянутой деперсонификации, несколько принципиально новых вещей, которые очень важны для нового сюжетостроения.

Давайте признаемся честно, что человек, смотрящий новый «Твин Пикс» испытывает три постоянно сменяющихся чувства: скуку, жгучий интерес и понятное раздражение от конфликта этих чувств. Нам всё время скучно, но мы не можем понять, почему мы не можем оторваться. И мы злимся на себя и на автора, который всё время нам обещает и ничего не говорит.

Третья сюжетная особенность «Твин Пикса» – исчезает повествование и начинается чередование лейтмотивов. Это, наверное, один из самых важных сдвигов в истории мировой новеллы, в истории мировой фабулы, который, как ни странно, начался с Чехова. И начался достаточно давно.

Так же и у Линча. Чем отличается третий сезон «Твин Пикса» от второго? Во втором сезоне был сюжет. В третьем его нет и быть не может. Как нет его сейчас и в современной жизни. Есть что-то напоминающие нам, по какой-то странной прихоти чередующие знаки. Главным образом цифры. И это волшебное чередование цифр началось еще в «Lost». Уже со второго сезона от повествования пришлось отказаться и главную роль там играли цифры. И, кстати, как у Линча есть чёрные и белые вигвамы, так у Дж. Дж. Абрамса есть чёрный и белый дым, который и к «Молодому папе» нас отсылает. Вот и у Линча всё дым, и только чередование белых и чёрных дымов задает хоть какой-то сюжет.

Характерные лейтмотивы Линча: извилины-зубцы, которые возникают очень часто; зыбкий красный занавес, который символизирует барьер подсознания; дым; упомянутая рвота; отдельно голова и чужое тело – просто голова, отделенная от тела, просто красиво.

И это – четвёртая черта этого нового сюжета: повышенное внимание к тёмной стороне мироздания.

Поделиться: