«А это нормально, что мой ребенок...?»

«Только кажется, что мир очень сложный. На самом деле, если видеть алгоритмы, он не очень сложный. Но невротичность и тревожность современного родителя не позволяют увидеть алгоритм», — говорит Катерина Мурашова.

На открытой лекции для слушателей «Прямой речи» Катерина Вадимовна предложила несколько действенных, проверенных временем и сотнями ее пациентов, алгоритмов того, как настроить отношения родителей с ребенком и дать ему счастливое будущее.

Вопросы о школе и успеваемости: надо ли заставлять?

Дети и родители сегодня сталкиваются с огромным количеством предложений и развлечений, что приводит к усталости и перенасыщению. И ребенок с очень раннего детства привыкает к этой избыточности. Я бы сказала, он даже от нее устает. И родитель тоже привыкает к этой избыточности. Плюс услуги продаются в привлекательной форме, что делает привычное нам школьное «две клеточки вниз, три клеточки вправо» неконкурентоспособной схемой.

Отсюда растет неумение заставлять себя. Ребенок в 7 лет, а иногда и в 10, не умеет себя заставить. Дело-то неинтересное, и даже если НАДО, он не умеет, не может, у него не выработан этот навык. Формирование этого навыка требует выполнения бессмысленных, на первый взгляд, действий. Это база, на которой можно построить дальнейшее обучение. «Делаем вот такую бессмысленную вещь: отступаем ровно три клеточки вниз и две вправо — не почему-то, а просто так надо». Так формируется навык заставлять себя делать, может, и скучную, но важную и нужную работу.

А ребенок привык к тому, что его «личностную позицию» слышат, и отказывается делать неинтересную работу, так как навык заставлять себя не выработан. И родители часто пытаются подменить собой этот отсутствующий навык, заставляя ребенка делать что-то — часто безуспешно.

Так заставлять или умыть руки? Родителю придется самому решить, чего он хочет. Родитель должен задать себе вопрос и дать на него ответ — сначала ответить себе, а потом проинформировать ребенка.

Пункт первый. Родитель ставит себе зеркало и спрашивает себя: Мария Петровна, душечка, а ты сама хочешь, чтобы как?.. Родитель должен задать себе вопрос о том, чего он хочет добиться от обучения ребенка, и честно ответить на него. Ответ должен быть записан, я рекомендую записать. Буквами на бумаге. Это часто позволяет заметить весь «маразм» и избежать перекладывания ответственности на ребенка. Внимание! Там не может быть написано ничего по поводу того, что будет делать ребенок. Там будет написано только то, что будете или наоборот не будете делать вы, родители. Это принципиально.

Пункт второй. После этого вы идете к ребенку и говорите: зайчик, на этот учебный год твоя жизнь будет выглядеть вот так. И отдаете ему экземпляр вот этой вашей записки. Там написано, что английский — «два раза в неделю вожу мордой по салату, пока все не упадут», математику не трогаю, а русский только проверяю домашку на ошибки. И в течение этого года вы всё это делаете. На следующий год опять задаете себе вопрос, потому что всё уже может измениться.

Вопросы о выборе ребенком будущей профессии, направления обучения

Я начинала свою жизнь в мире, где человек определялся с профессией раз и навсегда. В сегодняшнем мире это невозможно. Дети это прекрасно, кстати, понимают. Поэтому я бы все профориентационные штуки для начала переформулировала: не «кем ты хочешь быть», а «с чего ты начнешь». То есть: «Зайчик, вот первая развилка, она в 9 классе. Ты хочешь продолжать еще два года или пойдешь в другую сторону? С чего ты начнешь?». Это первый момент.

Второй момент: мы ищем не то, чему учиться. Вместо того, чтобы бесконечно учиться, нужно спрашивать ребенка: а чем он хочет заниматься после учебы. Когда ты выучишься, ты что хочешь делать? Акцент делается на глаголе «делать», а не «найти себя». Нас не интересует вопрос творческой самореализации. Если хотите помочь детям, выкиньте это куда-нибудь. Себя нельзя найти, себя можно только сделать.

Что ты хочешь делать после учебы? Как только ответ найден, становится понятно, куда идти учиться. Что, если не хочет быть нейрохирургом, а хочет бить татухи? Родителям надо себе напомнить, что наш пункт первый — «с чего ты начнешь». Это не значит, что он этим выбранным и закончит. Но родители имеют право на тревогу. Потому они должны задать себе вопрос: «а я что буду делать по этому поводу?». И, например, говорите чаду: я буду оплачивать тебе образование, только если ты будешь учиться на нейрохирурга, это мое решение, мои деньги, а на курсы по татуировке тебе придется заработать самому.

Самый честный вариант — это убрать идею о самореализации и просто помочь ребенку спланировать образовательный маршрут, исходя из его желаний.

Запасной вариант. Может быть, что ребенок не врет, когда говорит «я не знаю»: не знаю, кто я такой. Это нормально — не знать, даже если тебе уже 15. Тогда — «давай решать, что мы будем делать, я сейчас тебе скажу, что я готов в это вложить и в какой момент я перестану вкладывать в тебя. Вот это то, что у тебя есть, зайчик. Остальное будешь зарабатывать как-то. Если вдруг что-то возникнет, то я поддержу тебя вот в каком объеме».

Вопросы об отсутствии эмпатии, агрессии у подростка

Подростковую агрессию проще профилактировать, и начинается эта профилактика с того, что ребенку, когда он еще маленький, сообщают о границах дозволенного. Это касается не только материальных вещей, вроде еды, гаджетов или карманных денег, но и позитивного и уважительного отношения. Необходимо, чтобы у ребенка в голове была база: удовольствия даются только при определенных условиях. И эти условия должны быть конкретными, а не размытыми, вроде «разговаривай со мной как следует», потому что такие формулировки непонятны. Например, условием может быть отсутствие мата в доме: «У меня в доме этого не будет, я не буду общаться».

Если, например, он водит сестру в садик третий год, то с чего бы ему отказываться от этого в подростковом возрасте? Если же вы вдруг решили в 15 лет, что он должен чистить отцу сапоги, то добиться этого будет невероятно сложно. Вам потребуется такая внутренняя сила, что сразу возникает вопрос: где вы были вчера, почему вам это понадобилось только сегодня? Нам нужен фундамент, чтобы ребенок понимал, как все устроено, чтобы он не бросал вызов всему подряд, а знал правила игры. Даже если границы были установлены ранее, подросток все равно будет проверять их, чтобы понять, что будет, если он скажет матери «отвали».

Родители должны четко обозначить границы: правила остались прежними, ты живешь за мой счет в моей квартире и подчиняешься понятным правилам. На просьбу, например, не ходить в школу раз в неделю из-за усталости или депрессии, нужно отвечать взвешенно. Можно согласиться, но с условием выполнения определенных обязанностей, например, выгула собаки или забирания сестры из детского сада, чтобы и у вас была возможность отдохнуть. Или же можно сказать, что это невозможно, и вы не будете писать оправдательные записки. Если же подросток прогуляет школу, то разбираться с этим он будет сам, но вы будете выражать свое недовольство, гневно и с доказательствами рассказывая, как он умрет под забором.

Вопросы об агрессии у младших детей

Если мы говорим о подростках, там уже по-разному может быть, но если мы говорим о ребенке 2,9 или 5,9 или 8 лет, то родитель — это ключевая фигура в его жизни, формирующая его представления о мире и о себе. Вы должны научиться реагировать на происходящее, исходя из своих собственных чувств и ощущений, а не автоматически выдавая реакцию по шаблону. Реакции типа: «Ты что делаешь вообще? Как так можно? Зачем ты девочку укусил?» — хоть и естественны для нас, но не являются конструктивными в данной ситуации. 

Необходимо составить список человеческих чувств, включающий не менее 25 наименований, и научиться опознавать, какое из них вы испытываете в тот или иной момент. Это сложное упражнение, требующее ведения письменных записей и анализа своих переживаний. Необходимо уметь различать, когда вы испытываете обескураженность, отчаяние, злость, сомнение или ярость. Параллельно обучайте своего ребенка, используя себя в качестве тренажера, показывая ему, как ваши чувства проявляются в различных ситуациях.

Пока вы остаетесь значимой фигурой в жизни ребенка, он калибруется об вас, как об линейку, сверяя свои действия и реакции с вашими. Однако, чтобы калибровка была эффективной, на этой «линейке» должны быть четко нанесены «риски», то есть ребенок должен понимать, какие действия вызывают у вас определенные эмоции. Например, он должен знать, что когда он делает определенные вещи, у вас возникает сентиментальное умиление, а когда он делает другие вещи, вы остаетесь равнодушными. Также он должен понимать, что определенные действия вызывают у вас легкое раздражение, а другие — ярость и крик. Таким образом, вы обучаете его, какие поступки вы считаете приемлемыми, а какие — нет.

Хотя это не гарантирует, что ваш ребенок больше никогда никого не укусит и не стукнет лопаткой, но это значит, что у него формируется калибровочная шкала, которая поможет ему в дальнейшем сдерживать себя и контролировать свои импульсы. Это обучающая программа, требующая времени, терпения и последовательности, но она эффективно работает в долгосрочной перспективе.

Это не сделает вашего ребенка шелковым и прекрасным. Но это где-то поможет ему удержаться. В конце концов, давайте называть вещи своими именами, когда вашему ребенку первый раз предложат наркотики, вас точно не будет рядом. И в этот момент у него самостоятельно должна актуализироваться та самая шкала, где множество значимых для него людей считают, что это опасно.

Вопросы о страхах детей

Ребенок, допустим, трех с половиной или даже четырех лет, говорит матери: «Мама, я боюсь, что у меня под кроватью лежит крокодил; я ноги спущу, а он меня за ноги укусит; поэтому, мама, отнеси меня, пожалуйста, в туалет на ручках». На этом примере мы можем рассмотреть, какие действия родителей будут правильными, а какие — нет. Хотя мы и предполагаем с достаточной долей вероятности, что это чистая манипуляция, мы не можем быть уверены в этом на все сто процентов, потому что никто из нас не знает, что на самом деле происходит в голове у ребенка, и, возможно, он действительно боится крокодилов. Итак, что же будет неправильным в данной ситуации?

Неправильным будет ответить в духе: «Так, ты чего? Какие у нас в квартире крокодилы? Чего вообще, рехнулся, что ли? Ты уже скоро меня в росте перегонишь, понесу я его!». Так мы дезавуируем чувства ребенка, ведь есть вероятность, что он действительно боится крокодила под кроватью. Подобным ответом мы говорим ему, что его чувства не важны и не имеют права на существование — то есть, дело не в крокодиле, а в самих чувствах. Поэтому такой вариант реакции будет неверным и может нанести вред.

Второй неправильный вариант — чрезмерное сочувствие и потакание страху ребенка, например: «Господи, какой же у меня тонко устроенный и нервно-чувствительный ребенок; таких детей-то редко встретишь; он вообще так тонко чувствует, у него такая тонкая нервная организация, он такой тревожный, такой у меня особенный». Далее следует уговоры типа: «Зайка, ну что ж ты вот, какой же крокодил; ну, конечно, иди ко мне, отнесу тебя на ручках», и мать тащит ребенка на руках, несмотря на то, что его ноги волочатся по земле. Это тоже неправильно, потому что является положительным подкреплением страха. Ребенок будет продолжать идентифицировать себя как тревожного и нервно-чувствительного и со временем действительно начнет спать на коврике возле нашей кровати.

Правильный подход в данной ситуации состоит из трех пунктов, первым из которых является принятие чувств ребенка. Важно помнить, что мнение ребенка мы можем оспаривать, но чувства мы не оспариваем никогда, потому что мы не знаем, что он на самом деле чувствует. Принимаем чувства ребенка и делаем это вслух. Мы говорим: «О, ты боишься, что у тебя под кроватью лежит крокодил, и если спустишь ноги, он тебя укусит», тем самым подтверждая его страх, и это не обсуждается, ведь он действительно боится.

Второй пункт правильного подхода — это калибровка об себя, предоставление ребенку себя в качестве шкалы: мы говорим, как мы относимся к его страху. «Я абсолютно уверена, что у нас в квартире никогда не было, нет прямо сейчас и вообще ни в каком будущем крокодила не будет, я, во всяком случае, очень постараюсь не допустить этого». Это демонстрирует полную уверенность и спокойствие, то есть чувства ребенка приняты, и вы даете свою калибровку.

Третий пункт — вы говорите, что вы будете делать по поводу сложившейся ситуации, причем важно подчеркнуть, что именно ВЫ будете делать, а не он; в нашем случае мать говорит: «Но поскольку ты боишься, а мы уже это знаем, я на всякий случай загляну под кровать, чтобы убедиться; я абсолютно уверена, что его там нет, но для твоего спокойствия я загляну». Заглядываете. «Ты знаешь, там нет крокодилов. Поскольку ты боишься, я готова включить свет в коридоре, чтобы тебе было светло идти, и в туалете. Но на руках в туалет я тебя не понесу». Дальше ребенок попадает в ситуацию, когда ему нужно решить, что будет делать теперь он. Писаться в кровать из демонстрационных соображений? Или все-таки встать и пойти пописать по светлому коридору в светлый туалет?

Вопрос про перекладывание ребенком ответственности на других

Бывает внутренний локус контроля, когда человек принимает ответственность за то, что с ним происходит, на себя. Прошел мимо стола, задел, упала чашка: черт, опять, которая уже чашка, есть у меня такая особенность, простите, пожалуйста, в следующий раз принесу новую чашку. То есть человек размещает себя в пространстве, времени и эмоциях, понимая, что это он — действующее лицо в этой пьесе.

Другой вариант с чашкой: «Ну а что здесь поставили? Зачем чашку-то на угол ставить? Если тебе эта чашка дорога и все такое, то не надо ее здесь выставлять». Это внешний локус контроля. То есть сам человек не является актором. То, что у него не сложилась жизнь — так «в этой стране жить невозможно». То, что он не стал заведующим лабораторией — так «это происки врагов и там еще чего-то».

Если родитель обнаружил, что у ребенка вообще внутреннего локуса контроля не наблюдается и выглядит это уже просто идиотично, что делать? К сожалению, современный мир воспитания, детоцентричный и гуманистический, очень способствует внешнему локусу контроля. Но если родителя достало, то есть способ: вы демонстрируете ему свой «калибровочный шкаф». Подчеркнуто демонстрируете ему, вы и другие члены семьи, как выглядит внутренний локус контроля. «Я отвечаю за это. Вот что произошло. И вот моя доля вины или моя доля заслуг». Так вы показываете, как работает механизм. Так же, как мы показываем маленькому ребенку, как переставлять ножки, ходя по ступеням. И через некоторое время срабатывает имитация. Он пробует. И тут — бешеная обратная связь положительная. Тогда ребенок захочет повторить. И через некоторое время будет приемлемый вариант.