Как учить и учиться в XXI веке
Мы проживаем важный исторический период, когда доступ к накопленным человечеством знаниям стремительно расширяется день ото дня. В то же самое время современные нейронауки раскрывают всё новые механизмы работы мозга. На стыке этих глобальных процессов рождается важная задача: человек должен изменить свои представления о том, как и чему учиться.
Этой теме была посвящена лекция-дискуссия директора Института когнитивных исследований СПбГУ, профессора Татьяны Черниговской и директора Института педагогики СПбГУ, профессора Елены Казаковой. «Прямая речь» собрала для вас цитаты из этой беседы экспертов.
Посмотреть полную запись дискуссии «Как учить и учиться в XXI веке» можно в видеоархиве «Прямой речи».
Елена Казакова:
➤ XXI век имеет одну очень мощную, отличительную черту, которая заставляет нас на всё смотреть другими глазами. И эта черта, конечно, называется «искусственный интеллект». В качестве иллюстрации расскажу три истории.
История первая. Моя студентка — учитель с начальной школе. У нее вдруг один ребенок начал писать совершенно потрясающие эссе. Она спрашивает: тебе так нравится предмет? А он говорит: «Нет. Просто я сначала в ГигаЧат загонял — вам не понравилось. Потом то, что написал ГигаЧат, загнал в ЯндексЧат — вам опять не понравилось. Папа пришел с работы и мне еще один GPT поставил — и тут вы поставили пятерку. Так я теперь все время им на троих даю задания». И ей-то что делать, как учить такого ребенка?
История вторая. У студента первого курса вся курсовая оказывается выполненной искусственным интеллектом. И ведь хорошо сделано! Ему говорят: но ты ж списал! А он: «Так меня всю жизнь учили списывать. Сначала с доски. Потом с прописи. Потом у соседа. Потом с готовых домашних заданий. Так этот ИИ еще хотя бы умный!»
История третья. Есть такое сленговое обозначение чата GPT — «гопота». И вот говорят студенты: «А нельзя ли сделать так, чтобы профессорская гопота с нашей гопотой напрямую связывалась, а к нам не приставала? Профессора дают задание, мы передаем искусственному интеллекту, он пишет, мы сдаем преподавателю. Преподаватель на своем ИИ проверяет. Может, они уже как-то напрямую пообщаются?».
➤ Процесс обучения — это когда я ставлю некоторую задачу, а ученик, студент ее решает. Но теперь решает не он, а искусственный интеллект. И тогда получается, что я учу не другого человека, а этот «вынесенный мозг». А люди тогда зачем? Искусственный интеллект развивается с сумасшедшей скоростью. И у него для нас есть несколько вариантов. Первый — «не нужны, вымирайте». Второй — «Милые зверюшки, попробуем что-нибудь сделать, чтобы они развивались». Но в последнее время появился новый апокалиптический сценарий, который называется «мясные роботы». ИИ ведь не стрижет газоны и не носит балки, а вот эти вот (мы, то есть) хорошо приспособлены: если им ставить правильную команду, они пойдут и перенесут. Мясные роботы — это про нас, людей.
➤ Как учить и учиться в 21 веке? Этот вопрос можно задать так: как нам освоить этот мир искусственного интеллекта, чтобы при этом не ослабить человека до предела, а наоборот, усилить человека в человеке? И вот если говорить о педагогике, то это, конечно, сегодня самый узловой вопрос. К счастью, какие-то идеи у нас есть.
Татьяна Черниговская:
➤ На чем строилось образование все века, все тысячелетия жизни человека? На передаче знаний от одного к другому. Вот какому-то невероятному гению пришло в голову то, что в научной нашей литературе называется external memory, внешняя память — рисунок, фигурка, надпись, какая-нибудь веревочка, на которой что-нибудь завязано «на память» и это можно передать другому, следующему. Гениальнее этого человека никого не было, потому что на этом стоит вся наша цивилизация. Если бы не было этой «выносной памяти» — не было бы ничего, а мы были бы просто биологические существа, которые потребляют энергию и ее расходуют.
➤ Передача того, что накопили другому — это и есть образование. Всегда образование базировалось на том, что у меня есть знания, которые я передаю следующим. А те, даст Бог, впитают и передадут следующим, а может даже передадут больше, чем передала я. Так было всегда. Но больше это не так. Знания могут храниться и без меня. И вообще это всё может работать без меня. У нас никогда не было конкурента на интеллектуальном поле — и вот он появился. И вот-вот, может, послезавтра, он нас обыграет. И что тогда мы будем делать?
➤ Мы все боимся так называемого сильного искусственного интеллекта — равного нашему или даже бОльшего. Но страх заключается не только в том, что он умнее, не только в том, что ему не надо спать, пить, есть, что он не влюбляется, у него нет истерик, у него не болит голова, и он работает круглые сутки. Это всё неприятно, но не в этом суть. Все боятся, что он вырвется на свободу. Что в ИИ появится самость — self или «я». И окажется, что он больше не машина, которая делает то, что мы ему скажем, а машина, которая сама имеет цели, планы — и я вас уверяю, в эти планы мы не входим.
➤ Есть ли у ИИ такая опция ответа как «я не уверен», «я сомневаюсь», «может быть» и так далее? Может ли ошибаться ИИ? Тут нужно задать себе вопрос: а мы ему верим? Может ли он обманывать? Да, он может обманывать. Он говорит — и это похоже на то, как будто он мыслит, мыслит как очень умное и очень хорошо образованное нечто. Но он галлюцинирует. А зачем он врёт? Это вопрос нетривиальный. Если всерьёз на него отвечать, то тогда можно признать, что у него уже есть я, есть self и есть план, как он мне голову дурить будет: подсунет туда неверную информацию, а я буду неверно себя вести.
➤ Главный вопрос, который я вижу: как отличить подделку от неподделки? Эти системы становятся все более и более правдоподобны. Я чему-нибудь еще верить могу или не могу? Подделки всех видов деятельности становятся все более и более похожими на правду. Как нам жить в мире, где мы ничему не верим?
Елена Казакова:
➤ Природа наделила нас познавательным инстинктом. Мы родились и стали получать удовольствие, когда узнаем что-то новое. В нас встроено любопытство. Мы рождены любить учиться. А потом мы с большим успехом отучаем ребенка от этой радости. У нас сотни придуманы методик, как это сделать, как его отучить от этого удовольствия.
У ребенка однажды происходит открытие: в мире существуют вопросы! И это инструмент, который помогает тебе получать удовольствие от познания. Но вот ребенок приходит в школу и выясняет, что вопрос как инструмент работает не так. Совсем даже не тот, кто не знает, задает тому, кто знает, чтобы понять что-то новое. Оказывается, это тот, кто знает, задает тому, кто не знает, чтобы его поставить в неловкое положение. И ребенок отучается задавать вопросы. Я могу назвать еще десятки практик, с помощью которых мы уничтожаем встроенное в нас удовольствие от познания.
Процесс познания должен доставлять удовольствие, все остальное — липа. Удовольствие может доставлять и серьёзный труд, тяжёлый труд. Но если это не доставляет удовольствия, то, скорее всего, это имитационный процесс, и тогда пусть лучше удовольствие получает мой мобильный телефон, когда мыслит.
Татьяна Черниговская:
➤ Мозг не умеет не учиться. Мы говорим о здоровом мозге, естественно. Он так сделан. Мозг это не только реагирующая машина. Это нечто, что само порождает миры.
➤ Для ученья ничего не может быть хуже скуки. И это не так банально, как оно звучит. Там просто другие химические процессы идут. Либо «ненавижу», либо «люблю», или страшно интересно, или зависть, или хочу побороть рядом сидящих — но хоть что-нибудь, кроме скуки. Положительное или отрицательное, но какой-то должен быть заряд. Учитель, который распространяет скуку, профнепригоден. Заставить учиться невозможно. Должно быть интересно в этом находиться по какой-то причине.
Елена Казакова:
➤ Не верьте, что может быть обучение, которое не диктуется сильными эмоциями. Не может существовать и не сработает обучение, которое делается без куража, удовольствия, без страсти, без смысла. Это, скорее всего, ложный процесс. Абсолютно точно не может быть обучения, в котором вот нет этого «селф» — рефлексии, когда ты себе говоришь: а мне это надо? А если надо, то зачем?
Татьяна Черниговская:
➤ Все дело в том, в какую среду человек попал. У детей в одной гимназии, где я была, сейчас престижно много знать. Я сильнее тебя не потому, что у меня родители имеют деньги или я одет лучше. Они состязаются на тему «я решаю задачи, которые ты не можешь решить». Они не рвутся туда, где им дадут полегче. Они рвутся туда, где им дадут задачу, которую никто решить не может — а они смогут. И в этот момент, я вас уверяю, в амигдале, которая в мозгу отвечает за мотивацию, там дофамин хлещет ведрами, потому что ребенок кайф от всего этого ловит: он занимается тем, чем никто не может.
Всё дело в человеческих отношениях. И сейчас они выходят как главный игрок. Всё остальное сделают программы и без нас.
Елена Казакова:
➤ Замечательный российский философ Александр Фёдоров предложил интересную типологию современного детства. Одна категория детей — это сохраняющие. Им нравится сохранять память, знания, они от этого получают кайф и с удовольствием учатся. Вторая категория — инноваторы: такой ребенок и понимает, как эту задачу решать, но ему хочется решать ее совершенно иначе. Третья группа — берут на себя функцию решающих. Мы, взрослые, им не нравимся, они в нас разочарованы. Они должны, наконец, этот мир научить, как жить
Но в 21-м веке, где рядом с нами живет этот искусственный интеллект, очень важна четвертая категория: я бы назвала их миротворцами. Это люди, рядом с которыми все начинают жить чуть в большей гармонии. В их присутствии дела делаются быстрее, потому что каждому находится какое-то свое место. Нам надо таких детей выискивать и поддерживать, и учиться их учить. Потому что в это странное время, разломанное, издёрганное, когда мы все друг с другом спорим по любому поводу, очень важно выжить и сохранить и эмоции, и любовь, и чувства.
Татьяна Черниговская:
➤ Мы взрослые, и мы не понимаем, как жить на этой планете. А детям мы же должны рассказать, как жить. Оказалось, что они не понимают, мы не понимаем, никто не понимает. Зато мы говорим им: а у нас штуки такие есть, которые всё за нас делают. Но время сейчас такое, что мы должны подумать о нашем человеческом достоинстве и понять: то, что мы считали «украшениями» — способность к сопереживанию, любовь, сочувствие — на само деле, это самые главные вещи. И учитель должен внимательно разглядывать каждого со всех сторон и быть не тем, кого боятся, а тем, к кому бегут за утешением, за помощью.
Елена Казакова:
➤ Нас часто спрашивают: кто должен идти в учителя? Есть традиционный ответ: тот, кто любит детей. Ну это совершенно глупый ответ, потому что вообще-то любой взрослый должен любить детей. Это нормально для цивилизации — любить детей. Вот что учитель точно должен любить — это любить учиться. Потому что это главный навык, который он должен передать ребенку или студенту — вот этот вот кайф от обучения, эту радость обучения. Как только я перестану радоваться от того, что я получаю новое знание, удивляться вот этой возможности мышления — я перестану быть нужна. Потому что это главное, что мы передаем в обучении.
Вы скажете: а где взять столько учителей? А если они сами получали другое образование? Если они думают, что терпение и труд всё перетрут? Откуда они это всё возьмут, все те чувства, те эмоции, которые нужны? Но если мы с вами будем знать про это, то мы начнём туда двигаться. Чтобы учиться, человеку тоже нужен человек.
