И, как бывает с хорошими стихами, вдруг точно узнаешь что-то, о чем конечно всегда сильно догадывался, причем думал, что только ты один, но не мог сформулировать. И про странную роль детали у Чехова, и про невыносимость футляра и особенно про то, что вместо религиозного чувства. То, что больше него. И еще что-то новое теперь точно знаешь про Чехова, но пока опять не можешь сформулировать. И решаешь поискать в его текстах.

Раздражение автора против себя гораздо больше его раздражения против нас.


Понимаю, что на все надо иметь свое мнение, но раз так вышло, что я, как и все, живу в состоянии цейтнота – я выбираю полагаться на мнение Быкова. Который читал и всю классику, и не классику, и русскую, и нерусскую, и все литературоведческие работы от начала времен по наши дни, и всю мемуаристку, и письма, и еще записные книжки и, наверное, черновики. То есть знает то, чего я не узнаю никогда.

Проза Чехова описывается его собственным определением «скучная история». Парадокс в том, что в минуту депрессии, в минуту сильной душевной тоски мы потянемся к Чехову, и он нас утешит.


А еще у него явно есть сердце, ну, чувства. И этим чувствам я доверяю. И понимаю, что Быков, дойдя до этого места в рассказе или повести, также сильно затосковал, но потом чем-то утешился, чем-то у самого Чехова. А значит, мне можно уже не бояться. И можно читать.

Чеховские остроты почти всегда неудачны. Чеховский юмор – это не юмор слов. Это юмор антологический, когда (не зря Чехов называется родоначальником абсурда) все смешно просто потому, что смешно.


По моему, в этом есть что-то феноменальное, с чем надо разбираться социологам: во времена, когда все можно найти и прочитать, послушать, увидеть в сети, не выходя из дому, 400 занятых, взрослых, солидных, умных людей едут просто послушать лекцию. Всем желающим не хватает мест, и в холл включают трансляцию. Дело явно не только в том, что Быков – гений и вообще прекрасен.

Мир пошлости, который рисует Чехов, совпадает с нашими собственными ощущениями. И сами мы – пошловатые люди, и знаем это. Чехов – единственный, кто вычленил эту пошлость и приблизил к нашим глазам.


У входа спрашивали лишний билетик. У кассы ждали чуда в виде билетов, сданных в последний момент. На февральские-мартовские лекции все продано. Сейчас покупают на лекцию о Стругацких, которая будет в апреле.

Не только меня задолбал телевизор и все вирутальное. 

Полина Санаева 

Читайте также